Днепр

Днепропетровск, 4-й по величине город Украины (978 тысяч жителей, а было до 1189 тысяч), я впервые посетил в 2009 году, вместе с соседним Запорожьем, показанным в прошлых частях. В 2016-м вышло забавнее: обратный билет на поезд я брал ещё из Днепропетровска, а уезжал уже из Днепра — город переименовали буквально за пару дней до моего приезда. И всё же буду пользоваться старым названием, потому что новое, даром что короткое и легко произносимое, всё же очень неудобно: «жители Днепра называются рыбы» — одно дело, когда город назван по реке, не сильно выделяющейся среди его улиц, и совсем другое — когда город назван по реке крупнее него самого, что в рассказе создаёт постоянную путаницу. В целом же, бывший Екатеринослав или даже Новороссийск — город особенный: задуманный Потёмкиным как третья, Южная столица, но так ей и не ставший, в последние полвека он словно отчаянно пытался это наверстать, причём крайне деструктивно для владеющих им стран.

Всего рассказ о Днепропетроске займёт 7 частей, и в первой по традиции — пейзажи, история, общий колорит.

Помню, как знойным летним вечером в июле 2009 года я впервые за долгое время сел на Курском вокзале Москвы в синий украинский поезд. Днепропетровск выглядел загадочно — если Харьков и Запорожье я проезжал с детства не раз по дороге в Крым, то этот город оставался в стороне. В обветшалом вагоне (не такими я их запомнил с 2004 года!) со мной ехали чрезвычайно колоритные люди с седыми украинскими вусами и бронзовыми мышцами рабочих с советских плакатов. Немолодая, но бойкая, полная и очень глазастая женщина (весьма характерный в этих краях типаж) рассказывала, как в советские ещё времена работала копировальщицей на «Южмаше», в едва ли не подземной комнате без окон переписывая чертежи. Как-то (но это может и фольклор, который она приписала себе) её послали в Москву в командировку, в обычный поезд дав сумку с теми самыми чертежами, и на Курском вокзале, заобнимавшись с подругой, она забыла эту сумку на перроне. Хватилась у входа в метро и побежала назад бегом, наткнувшись на преградившую путь метлу уборщицы:
-Ваша сумочка?
-Моя, моя!
-Ух, волнуетесь! Там, наверное, денег шибко много?
-Тюрьма там! Поняли?
Утром я выглянул в окно сквозь болтающуюся деревянную раму, и ощутил запах перегретой степи — поезд шёл сквозь поля Украины. Дальше потянулись длинные заборы бескрайних промзон, скрытых от глаз пыльной зеленью, киоски у обочин, «богданчики» на дорогах, да одинокая феноменально уродливая высотка-новостройка. Во всём чувствовалась обветшалая мощь 3-го по объёму промышленного производства (после Харькова и Горького) города СССР, причём самого из этой тройки военно-стратегического. Пересекли широкую реку — но ещё не Днепр, а его подпёртый водохранилищем приток с неожиданным здесь названием Самара. Ну а потом под нами вновь загремел мост, и я понял, что Днепр не зря служит эталоном ширины, а потом удивился открывшемуся виду на самый настоящий даунтаун у соседнего моста. Вновь я увидел тот же пейзаж 7 лет спустя, на этот раз — покидая Украину, и соседями моими по плацкарту была пара молодых кришнаитов, приехавших сюда на фестиваль аж с Сахалина:

2.

Если Запорожье, как следует из его названия, замыкало каскад Днепровских порогов снизу, то устье Самары и крутой днепровский поворот с востока на юг — напротив, сверху. Вот здесь хорошо виден зелёный Монастырский остров с белым храмом — до него, по легенде, доходил Андрей Первозванный, а с 17 века бытуют предания о когда-то стоявшем на острове византийском монастыре, то есть — начале «греческой» зоны ответственности «пути из варяг в греки». Это было логично — ведь грузы вдоль порогов переносили посуху:

3. 2009

Иногда с Днепропетровском, или вернее городищем на Игреньском мысу в устье Самары (это у правого края кадра ниже) отождеставляют Пересечень — столицу славянского племени уличей, которую долго и упорно брал Святославов воевода Свенельд. И совсем уж достоверно существование чуть ниже по Днепру польской крепости Кодак с гарнизоном из «реестровых казаков» и иностранных наёмников, основанной в 1635 году как противовес Запорожской Сечи, в первую очередь для отлова желающих податься в запорожцы. Казаки, впрочем, в долгу не остались, и разрушали построенную по последнему слову техники крепость в 1635-м и 1648-м годах — для Речи Посполитой это было далёкое глухое пограничье, где и помощи-то ждать было неоткуда. В 1650-х годах сюда пришли уже сами запорожцы, основав крепость Новый Кодак, центр Кодацкой паланки, напротив которой в 1688 году появилась русская Новобогородицкая крепость с гарнизоном из регулярных войск. Дальше в окрестностях будущего города одно за другим возникали крестьянские переселенческие сёла, и наконец сюда заявился блистательный Григорий Потёмкин, покоривший Крым и изгнавший запорожцев, а от того наверное ощущавший себя безраздельным хозяином Новороссии. Первоначально, в 1776 году, Южную столицу, подобно Северной, заложили на болотах, обильно представленных в устье Самары, но вскоре сочли это не лучшей идеей и в 1784 году перенесли город на высокий правый берег Днепра, в разросшуюся ещё в 17 веке близ Нового Кодака слободку Половица, где три года спустя Екатерина II «перерезала красную ленточку» нового Екатеринослава. Память о той роли, которую царица и князь Таврический отводили городу сохранил даже Павел I, переименовавший его в 1796-1802 годах ни во что нибудь, а в Новороссийск. Но в общем роль не задалась: первую половину 19 века Екатеринослав с его широким проспектом, роскошным дворцом, недостроенным собором и суконной фабрикой был второстепенным пыльным полуеврейским городом, оживавшим лишь во время войн на Чёрном море. Зато в конце 19 века жизнь здесь била ключом: на восточном конце Екатеринославской губернии осваивался угольный Донбасс, на западном инженер Александр Поль нашёл железные руды Кривбасса, в соседнем Александровске немцы-меннониты строили мельницы и машиностроительные заводы, да рукой подать было до Одессы и Ростова, до 1887 года входившего в ту же губернию — Екатеринослав оказался центром самого индустриального региона всей Российской империи, не слишком большим (112 тыс. жителей), но чрезвычайно богатым городом. Его пересекли 3 железные дороги: в 1873 году пущена ветка из Харькова на левый берег, в 1884 — Екатерининская железная дорога, связавшая Донбасс с Кривбассом, а в 1914 — ещё и Мерефо-Херсонская линия вдоль Днепра.
Речной фасад нынешнего Днепропетровска ограничивают 2 железнодорожных моста. Ниже по течению — второстепенный, но потрясающе красивый и слегка изогнутый Мерефо-Херсонский мост (1627м) о 35 арках, строившийся в два приёма в 1914-16 (опоры) и 1929-32 (полотно и арки) годах:

4. 2016                  2009

Но облик самого этого фасада сложился в 21 веке, и как это произошло — я расскажу чуть позже. Вот тут слева виден парк Шевченко, скрывающий дворец Потёмкина, и тонкий шпиль Спасо-Преображенского собора (1830-35), но доминанты берега — конечно же, жилые «Башни» (123м), одни из первых постсоветских небоскрёбов (1999-2003, выше тогда строили только Москва и Астана) и до сих пор единственные на Украине за пределами Киева. Ещё видны ЖК «Амстердам» (красный с башней слева), «Амфитеатр» (под «Башнями»), третий по высоте «Летуаль» и другие

5.

У Днепра ухоженные набережные, главная из которых в 2009 году была набережной Ленина, а сейчас — Сечеславская (Сечеслав — один из вариантов переименования города), со множеством ресторанов на воде и 30-метровым фонтаном «Белый Лебедь» (2005, может махать крыльями, но я не видел).

6.

Правее ещё одна группа новостроек, на этот раз больше деловых и торговых — две круглые башни принадлежат «Мост-Сити-центру».  У их подножья — цирк (1980) нетипового проекта, а поодаль, на приречных холмах бывшей Половицы — Троицкий собор (1845-60), с утратой Успенского собора оставшийся за главного.

7.

Между двух железнодорожных мостов — автомобильный Центральный мост (1966, 1478м):

8.

А за ним видна промзона. Только в самом Екатеринославе с ближайшими окрестностями действовало два крупных металлургических завода, а в соседнем Каменском (в 1936-2016 — Днепродзержинск) находился и вовсе крупнейший металлургический завод всей Российской империи.

9.

За Центральным мостом над берегом довлеют уже не новостройки, а долгострой — заложенная аж в 1972 (!) году 32-этажная гостиница «Парус», которой ныне нет другого применения, кроме как раскрашивать под государственный флаг и рекламу «Приват-Банка».

10. 2009

В 2014-м, на волне патриотизма, на ней нарисовали ещё и герб. А за «Парусом» виден третий, автомобильно-железнодорожный Амурский мост (1884, с тех пор не раз перестраивался; 1395м), разделяющий исторические Новый Кодак (в нём теперь промзона) и Половицу (где ныне центр). Мой прадед, видевший своими глазами броненосец «Потёмкин», Колчака и Маяковского, в войну работавший школьным учителем в тылу, а мобилизованный лишь в 1943-м полковым счетоводом, на всю жизнь запомнил, как ночью пересекал замёрзший Днепр и видел этот самый мост рухнувшим, с торчащими из снега балками пролётов dneprovskiye.info. Ещё два моста находятся по окраинам, и я их не видел ни в тот, ни в другой приезд — выше по течению Кайдакский (1982, 1732м), ниже по течению — Южный (1982-2000, 1248м).

11.

Теперь перепрыгнем на «Мост-Сити-центр», на крыше которого есть кафе и парковка — то есть по сути дела смотровая площадка, и так как комментировать на этих видах особенно нечего — продолжу экскурс в историю.
Екатеринослав был, безусловно, одним из эпицентров Гражданской войны, где отметились едва ли не все участвовавшие в ней силы, кроме разве что среднеазиатских басмачей, а самыми яркими из них были, безусловно, чёрные анархисты из Гуляйполя. В 1926 году Екатеринослав переименовали в честь Григория Петровского, впоследствии «прославившегося» как чуть ли не «организатор Голодомора» (а в юности я был уверен, что Днепропетровск основал Пётр I, а Екатеринослав — это то ли Донецк, то ли Днепродзержинск). К началу Великой Отечественной с полумилионным населением Днепропетровск входил в десятку крупнейших городов СССР. И хотя от старой губернии отпочковались Запорожская, Донецкая и Луганская области, а новые гигантские заводы появились и в других концах страны, всё равно Днепропетровщина оставалась сердцем советской металлургии, к которой добавилось с 1950-х годов ещё и ракетростроение — самая массовая и самая технологичная отрасли советской индустрии соответственно. И может именно поэтому возник такой феномен, как «днепропетровский клан».